и вот теперь я пью минеральную воду в вагоне-ресторане и гляжу в окно;
я не плачу, мне просто хочется больше не быть, не существовать, исчезнуть...
Зачем глядеть в окно? Мне больше не на что смотреть. Ее руки, которых нигде больше нет,
ее движения, когда она откидывает волосы на затылок или причесывается, ее зубы, ее губы,
ее глаза, которых нигде больше нет, ее лоб: где мне все это искать?
Я хотел бы одного - чтоб меня вообще никогда не было. Зачем я еду, собственно говоря, в Цюрих?
Зачем в Афины? Я сижу в вагоне-ресторане и думаю: почему бы мне не взять вот эти две вилки,
не поставить их торчком и не уронить на них свое лицо, чтобы избавиться от глаз?